Глава «От Имхотепа до Хемона» книги «Зарождение зодчества». Глазычев Вячеслав Леонидович. Стройиздат. Москва. 1983

Нельзя ручаться, что Имхотеп именно таким образом представил фараону Джосеру проект огромного храмового комплекса в Саккара. Было бы неосторожно с моей стороны заявлять полную уверенность и в том, что тронный зал фараона выглядел тогда, в XXVII в. до н.э. именно так.

И всё же это не совсем выдумка. Архитектура, расцветшая тогда, в эпоху Древнего царства, на долгие века оставалась почти такой же, а о более поздних сооружениях мы уже кое-что знаем. Уже были колонны в форме связки папируса, увенчанные капителью в виде пучка скромных цветов нильского тростника. Во дворце колонны деревянные — так было и позже. Нет сплошной стены, её заменяют стенки, выложенные из кирпича. Они нужны для того, чтобы держать деревянные жалюзи, спасающие от жгучего солнца, но пропускающие ветерок. Вечером на них набрасывали кисейный полог — от зловредных маленьких комаров.

Трон, на котором восседает Джосер, "смонтирован" мной из двух — высокая спинка взята от каменной статуи самого Джосера, найденной в Саккара (сокол в изголовье оттуда же), а ручки — от сохранившегося кресла царицы Хетеп-Хереш, матери знаменитого Хеопса: разница во времени не так уж велика. В изображении на спинке трона вы уже узнали рисунок палетты Нармера — память об объединении Египта была ещё свежа, в руке Имхотепа жезл, означающий его роль великого визиря; в том, что для строительства в Саккара были необходимы чертежи и модели, не сомневается никто. Поскольку юноша справа, перед колонной, вооружен, это может быть только наследник трона. Танцовщицы "похищены" мной с одной из древнейших фресок.

Мы почти совсем не знаем, что происходило в Египте добрых 400 лет, разделяющих Палетту Нармера и ступенчатую пирамиду в Саккара, построенную, по преданию, зодчим, канцлером и главным врачом в одном лице — Имхотепом. По ряду косвенных свидетельств ясно, впрочем, что Объединённый Египет довольно быстро установил контакт с сирийским побережьем, откуда шли и шли корабли, нагруженные стволами ливанских кедров. Было бы странно, если бы, имея в руках такой замечательный материал, строители Египта не набирали больший опыт. Поначалу, отставая от рисунка, оттачивалась письменность. Тонкие, почти прозрачные вазы из твердого, похожего на мрамор алебастра, приобрели уже такую изысканность формы, что в будущем можно было делать иное, но превзойти было нельзя: взгляните и убедитесь.

Окончательно оформилась религия, и душа покинувшего земной мир владыки — это было совершенно очевидно тогдашнему человеку — нуждалась в вечном жилище, которому не страшно время. Значит, надо было учиться работать с камнем. Было бы наверное странно, если бы архитектор, прекрасно овладевший деревом, не пытался первоначально воспроизвести в камне привычные конструкции и привычные формы. Так и происходило, и попыток — без сомнения часто неудачных — должно было предприниматься немало.

Разумеется, Имхотеп не был первым. До нас дошла надпись о каменном храме, сооруженном для отца фараона Джосера, но мы доподлинно знаем только работу Имхотепа. Кроме того, что бы ни сделали его предшественники, Имхотеп совершил настоящий творческий подвиг, и имя его вошло в легенду не случайно. Нередко можно встретить упрощенную версию событий: строили гробницы из необожженного кирпича и называли их «мастаба»; кто-то догадался поставить одну такую гробницу (поменьше) на другую (побольше); потом ещё одну, и таким образом получилась наконец ступенчатая пирамида. Это, однако, не так просто. Во-первых, ступенчатые пирамиды были египтянам уже известны; их строили в городах Двуречья уже несколько столетий к тому времени, как Имхотеп — где-то около 2750 г. до и. э. — приступал к работе. Значит, перед нами всего лишь попытка подражания? И да, и нет. Во-вторых, изменилось назначение. Месопотамская пирамида служила только искусственной горой, основанием для храма на вершине, а египетская должна была служить «вечным домом» душе фараона. В-третьих, строить пирамиду следовало не из глины, а и» камня. Какая разница? Дело, однако, в том, что глиняные кирпичи под тяжестью верхних слоев соединяются в монолитную массу, а камни остаются отдельными камнями, и если их не сцепляет раствор (египтяне не пользовались раствором), всегда существует опасность, что нижние слои каменной кладки будут раздавлены, а средние «поползут».

Рис. 41. На схематическом разрезе пирамиды Хеопса в Гизе легко увидеть всю сложность задачи, решённой зодчим (1) Хемоном. Его портрет (2) — бюст из твердого диорита — сохранил для нас облик архитектора XXVII в. до н.э. Ритуальный головной убор не сохранился.

Исследования точно показали, что пирамида Джосера строилась в несколько приемов (рис 39.2) — архитектор нащупывал возможности новой, невиданной ещё в мире конструкции: кладка из одинаковых, тесаных камней. У пирамиды есть при этом одна особенность, на которую не всегда обращали должное внимание: при нынешней высоте в 60 м она имеет основание размером 118 х 140 м. Это странно. Дело в том, что ко времени начала строительства египтяне были уже весьма изощренными геометрами и не только умели производить сложные построения, но и придавали простейшим геометрическим фигурам магическое значение. Главной фигурой был квадрат, так замечательно делившийся диагоналями на четыре равнобедренным треугольника.

Нижние, меньшие пирамиды, скрытые в толще той пирамиды Джосера, которая дошла до нас, имеют в основании форму квадрата. Почему же, надстраивая ступень за ступенью и, соответственно, расширяя подошву сооружения, Имхотеп «забыл» о магическом квадрате? А почему у пирамиды шесть ступеней? Это тоже странновато, ведь с незапамятных времен священным было число семь по числу планет, известных тогдашним астрономам *.

* Разумеется, в число планет входило и Солнце, а Урана и Нептуна, не говоря о Плутоне, обнаруженном лишь в нашем столетии (двадцатом), древние астрономы не знали.

Ручаться было бы рискованно, но думается, что дело обстояло так. Убедившись, что ступенчатая каменная гора может быть выше и шире в основании, фараон и его зодчий, бывший к тому же и верховным жрецом, решились поднять к небу семь ступеней. Однако пирамида надстраивалась не со всех сторон равномерно, а с одного угла, и сцепление новых масс камня с уже уложенными не могло быть очень ворошим. Весьма вероятно, что когда над шестой ступенью начала расти, вроде бы, совсем маленькая седьмая, камень — не слишком прочный известняк — отказался повиноваться, и начались тревожные осыпи. Опытом создавалась наука, которую через много тысяч лет назвали «сопротивление материала» — часть кладки пришлось разобрать, и там, где опасность была наибольшей, разобрали больше. Повторим, ручаться, что было именно так, невозможно, но более правдоподобной гипотезы я не знаю ²².

22. Среди примечательных черт ступенчатой пирамиды Джосера особо следует выделить две. Погребальная камера фараона находится на глубине 25 м круглого в плане колодца, высеченного под подошвой пирамиды. Колодец диаметром почти 8 м перекрыт "ложным" куполом (каждый следующий ряд каменной кладки выдвинут над нижним к центру). Вторая особенность — главный вход в лабиринт под пирамидой вынесен на десяток метров за пределы её основания н начинается с вертикальной шахты, перекрытой каменным "замком".

Пирамида были лишь частью — главной, но всё же только частью — огромного целого (рис. 39.1). Она располагалась посреди огромного прямоугольного двора, обнесенного высокой каменной стеной, в характере которой столь ясно проглядывает опыт работы в дереве. Нет ни малейшего сомнения в том, что архитектура камня изображает то кирпич, то плетенье из прутьев и тростника: среди сооружений внутри огромного двора (его периметр приближается к двум километрам) есть храмы, служившие только знаками храмов. Это фасады, за которыми сплошная стена; это раскрытые двери, через которые никогда нельзя было войти, потому что они изображены в глубоком рельефе.

Архитектура в камне только-только начала вырабатывать свой собственный «языки, но как много нового среди изображений старого! Глубокие подземные галереи и погребальные камеры под толщей пирамиды перекрыты уже мощными каменными плитами. На них вырезаны пригнанные вплотную бревна, но это уже первый шаг к долгой истории египетского зодчества. На стенах выложен рисунок, явно копирующий цветные тростниковые циновки, но он сделан уже из сияющих фаянсовых плиток. В нишах подземелья уже стояли каменные изваяния юного, очень красивого Джосера (древние грабители, опасаясь мести не совсем умершего, по их представлениям, фараона, вырвали из глазниц статуй сверкавшие во мраке глаза, но и без них портрет отличается удивительной одухотворенностью). На глухих каменных стенах пестрят иероглифы бесчисленных текстов и тончайшие рельефные изображения самого фараона, его семьи, его чиновников, природы (рис. 39.3). Весь художественный арсенал египетской архитектуры уже встает перед нашими глазами в практически готовом виде. Но не нужно это понимать буквально. Говоря современным языком, можно утверждать, что Имхотеп и его непосредственный предшественники формируют тип архитектуры, ставший основой всего её дальнейшего развития. На самом же деле, это развитие было буквально стремительным. Немногим более ста лет разделяют пирамиды Джосера и Хеопса. Если учесть, что сооружение каждой пирамиды требовало 15 — 20 лет, и что за этот период их (законченных) было по крайней мере три и ещё несколько незаконченных — скорее всего, в связи с преждевременной смертью владыки, то становится совершенно очевидным: каждая последующая пирамида — это решительный шаг вперед.

По соседству с Саккара, где стоит пирамида Джосера, недавно найдены остатки недостроенной пирамиды Сехем-Хета, где зодчий смело перешёл к работе с крупными каменными блоками, уже не повторяя в чуть увеличенном размере кладку из кирпичей. Пирамида в Медуме (ее отлично видно от храмов в Саккара) сложена из семи ступеней ²³, но внешняя её форма смело сведена в две огромные ступени. Строитель следующей пирамиды фараона Снофру в Дахшуре (ее тоже видно из Саккара) порывает с идеей ступенчатости и придаёт постройке уже собственно «пирамидальную» форму.

23. Это подтверждает нашу гипотезу относительно пирамиды Джосера, а отход от ступенчатой формы связан с изменениями в религиозных представлениях — таких изменений бы по много.

Ее называют «ломаной» пирамидой, потому что взлетающее вверх ребро вдруг надламывается почти на середине высоты и стремится к вершине уже под более тупым углом. Многие видят в «ломаной» пирамиде, так сказать, переходную форму, но скорее всего дело в ином. Наверное, по каким-то причинам работы надо было ускорить, сократив их объем без особого ущерба для результата. Почему эта гипотеза более правдоподобна?

Потому, что пирамида как сооружение не только огромна, но и очень сложна для возведения. Для того, чтобы подсчитать объем камня, который следовало заготовить в далёких каменоломнях и доставить издалека, нужно было уметь рассчитывать объем пирамиды. Нам это кажется пустяком, но это не было пустяком в начале III тысячелетия. А как определить направление ребра? Это не просто сделать — для этого нужно было уметь строить чертежи плана и разреза, уметь делать масштабную модель и оперировать пересчетом размеров от модели к сооружению. Если же строители владели этим аппаратом геометрических построений и исчислений, то они могли понять и разницу объемов при уменьшении угла подъёме ребра пирамиды. Они многому научились за полвека.

А вот вторая пирамида в том же Дахшуре — это уже классическая форма. Казалось бы между ней и знаменитой пирамидой Хеопса нет иных различий, кроме размеров. На самом деле, пирамида Хеопса — тоже уникальное сооружение, в работе над которым зодчий не только умел создавать настоящий проект и руководить его исполнением. Он ещё научился менять проект «на ходу», потому что фараону явно было жутко при мысли о толще камня над его головой (он же не сомневался, что будет жить в пирамиде), и он требовал переносить погребальную камеру все выше и выше.

Но сначала хотя бы несколько слов о том, что обеспечивало стремительность развития архитектуры, — о развитии страны. Уже фараон II династии Нетерен уничтожил последние очаги сопротивления в Нижнем Египте и построил сплошную цепь укреплений через Суэцкий перешеек — от кочевников, «сынов Апопи». Но это не только оборонительная, но и наступательная граница: за стеной строятся крепости для защиты медных рудников Синая, за которыми на тысячелетия закрепляется имя фараона-строителя Снофру. Уже знакомый нам Джосер впервые продвигается далеко на юг, за асуанские пороги, а тексты в подземельях его пирамиды упоминают о Хауи-Небу — островах Эгейского моря и Крите.

Уже в 2800 г. до н. э. за ливанским кедром отправляется целый флот, а через 300 лет налажен серийный выпуск двухмачтовых военно-транспортных кораблей. По тексту 2300 года нам известно, что 30-метровый корабль с тройным рулевым управлением сооружался на верфях Дельты и Красного моря всего за 17 дней. Хеопс занят отнюдь не только строительством своей пирамиды, как это пытались представить греческие историки. Одной из строек его времени была плотина 10-метровой высоты в нынешней Вади-Гарави — для снабжения водой каменоломен. Это первое из известных каменное гидротехническое сооружение...

Но вернёмся к пирамиде Хеопса. Пирамида — загадочная форма ²⁴. Находясь у её оснований, никак не можешь представить её действительный размер. Твердишь когда-то заученные величины: 146 м высоты, 230 м — сторона квадрата основания, угол наклона сторон 51°50'. Но всё это не помогает — пирамида вовсе не возвышается над тобой и ничуть не подавляет: её грани и ребра стремительно уносятся вверх или вбок, и от чувства реальности не остается и следа.

24. Начиная с астронома Чарльза Смита из Эдинбурга, вот уже более ста лет продолжаются попытки вычислить великие тайны, якобы заложенные строителями пирамиды Хеопса в её форму. Число лженаучных теории столь велико, что замечательный английский археолог Мортимер Уипер определил их совокупность как "пирамидиотизм". В то же время кропотливым трудом удается разгадывать одну действительную загадку пирамид за другой. Так, только в 30-е годы нашего века Людвиг Борхардт объяснил назначение Большой галереи пирамиды Хеопса: её высота понадобилась для того, чтобы похоронная процессия прошла поверх уложенных не полу галереи гранитных блоков. Когда жрецы и сановники вышли, рабочие обрубили канаты (удалось проследить оставленные ими бороздки в камне), и вся искусственная лавина сползла вниз, накрепко закупорив малую наклонную галерею (рабочие выбрались вниз через узкий колодец, прорубленный в кладке, — этот колодец описал римский историк Плиний старший, повторив то, что ему сказали проводники: будто колодец ведет к Нилу).

Отойдешь от пирамиды не полкилометра, — опять непонятно: не с чем сравнивать, кроме соседних пирамид, а тут ещё перспектива играет с тобой в странные игры, и гораздо меньшая (это знаешь, а не видишь) пирамида Микерина при той же форме кажется безумно далекой. Только с большой дистанции — с 10 — 15 км — видно, как велики великие пирамиды.

И ещё величину ощущаешь тогда, когда поднимаешься и поднимаешься вверх по галерее, которая как щель сужается высоко над головой и смыкается. Чувство реальности укрепляется, когда перед входом в пустую (если не считать небольшой каменный саркофаг) погребальную камеру замечаешь прорезанные в граните вертикальные полозья, по которым скользила вниз решётка; видишь наверху каменную полку, с которой на головы грабителей должен был разом обрушиться груз песка (что, как известно, не помогло). Чувство реальности, поддерживается, когда видишь идеальна пригнанные колоссальные плиты стен и потолка. Но оно исчезает, когда вдруг замечаешь, что здесь, в самом сердце искусственной горы, дышится легко: до сих пор исправно работают вентиляционные каналы, пробитые в камне 5000 лет назад.

И вновь возвращается чувство реальности и какой-то спокойной гордости за гений человека, когда вспоминаешь разрез пирамиды (рис. 41.1), где над погребальной камерой видны ещё пять низких камер, верхняя из которых перекрыта двускатной гранитной крышей. Это вертикальная «батарея» разгрузочных пустот, с помощью которой немыслимая тяжесть распределяется в стороны от погребальной камеры и передается толще камня.

По поводу строительства пирамид Хеопса, Хефрена и Микерина накопилось много старых легенд, ведь те, кто рассказывал о ник Геродоту, ничего не знали наверное и многое придумывали. Сегодня мы знаем немало. Во-первых, ясно, что пирамиды строили не рабы, их в тогдашнем Египте было мало, да они для этого были и не слишком нужны, потому что хоть и не рабами, но крепостными фараона были все крестьяне страны. Во-вторых, ясно, что сооружал для себя вечные гробницы, фараоны вели стройку не круглогодично, а в де периоды, когда разлив Ниле делал сельскохозяйственную работу невозможной [Зато разлив позволял подвозить камень на судах прямо к месту строительства.]. В-третьих, главное было в превосходной организации труда.

Масса рабочих была распределена на бригады или роты, к которым были прикреплены по два врача; питание было скромным, но достаточным (у себя дома крестьянин, питался немногим лучше), и даже существовали продуктовые премии. В-четвёртых, представления Геродота о якобы 100 тыс. человек, работавших на стройке, безусловно преувеличены. Когда американский инженер Доус Данэм, участвовавший в переносе скального храма Рамзеса II в Абу-Симбеле (из-за разлива Асуанского водохранилища), произвел тщательные расчеты, получилось, что непосредственно монтажом не могло быть занято более чем 2500 квалифицированных каменщиков. Добавим сюда тех, кто вырубал камни в каменоломне, кто их перевозил водой и перетаскивал, и мы получим 15 — 20 тыс. человек, что для Египта, уже имевшего более миллиона населения, было не так уж много. Понятно, что можно было одновременно строить города и крепости, флот, дворцы и храмы — к вящей славе фараона.

А крестьянин? Он и в сегодняшнем Египте живет немногим лучше, хотя на улице XX век другой эры. По крайней мере, воду на поля поднимают теми же «машинами», приводимыми в действие вручную или одной воловьей силой, что и при Геродоте, я видел это своими глазами по всему пути от Каира до Александрии...

Главным был проект постройки и проект способа её сооружения — это создало величие пирамиды. По счастливой случайности мы можем не только узнать имя архитектора, бывшего в буквальном смысле этого греческого слова «главным строителем» пирамиды Хеопса, но даже глянуть ему а лицо. Вот он — Хемон, такой же мощной комплекции, какова созданная им пирамида (рис. 41.2). Рядом с пирамидой Хеопса недавно появилась не слишком красивая пристройка — это музей, где выставлен корабль фараона, для которого Хемон выстроил подземный храм-склеп. Настоящий корабль: на дереве остались потертости от прочных веревок. Но это странный корабль. У него форма судна для океанских плаваний, а конструкция годилась только для того, чтобы идти по спокойному Нилу — поперечные ребра-шпангоуты были стянуты веревками. Форма обычно не опережает конструкцию. Хейердал утверждает, и ему, наверное, следует верить, что корабль Хеопса изображает гордые морские суда, созданные его предшественниками. Эти суда пересекали моря и во время Имхотепа, и во время Хемона ... они не были одиноки в море!